Под номером один в списке стоял доклад секретаря. Обязательное мероприятие, которое можно было и не вносить в список дел, но оно всегда вписывалось туда под первым номером, чтобы подчеркнуть особую значимость. Доклад содержал самую оперативную информацию о состоянии дел в государстве, и даже плохое самочувствие архиепископа не являлось поводом для отмены доклада. Впрочем, один раз его пришлось отложить, да и то, по причине внезапной смерти человека занимавшего должность секретаря. Далее в списке следовал не слишком существенный пункт: «донесения от приоров Западного герцогства».
У Ордена Зрячих было несколько подразделений в подконтрольных Энгельбруку землях. Они никак не афишировали свою деятельность, фактически, находясь, на нелегальном положении. Это давало возможность избежать пристального внимания со стороны местной феодальной знати, не любившей вмешательства Церкви в свои дела. Самые ценные сведения, включая копии секретных документов, агенты Ордена пересылали при помощи передатчиков широкополосного цифрового сигнала. Мощность устройств была невелика, дальности не хватало, поэтому донесение проходило по цепочке сравнительно маломощных ретрансляторов. Из того, что агенты присылали в письменном виде, аналитический отдел составлял сводки, периодически попадавшие на стол первосвященника.
Донесения могли подождать, и Берхард этот пункт вычеркнул. Далее оказался вычеркнутым пункт «Разбор споров и жалоб». Архиепископ не любил этим заниматься, но был вынужден, поскольку являлся высшей инстанцией, и его решение по любому вопросу было окончательным. Стилус в руке Берхарда остановился напротив следующего пункта, но через несколько мгновений опустился на бумагу, проведя жирную черту через слова «Финансовый отчёт».
«Всё это может подождать, – подумал архиепископ. – Сразу после доклада буду писать дальше свои воспоминания. Надо было захватить их сюда».
Позвонив в колокольчик, он вызвал секретаря. Последние десять лет эту хлопотную должность занимал человек, о чьей расторопности и предусмотрительности ходили легенды среди братьев Ордена Зрячих. Брат Изидор славился тем, что за всё время своей секретарской деятельности ни разу не испытал на себе гнев архиепископа, беспощадного к людям некомпетентным, или ленивым. Такие моментально лишались должностей, и никакие протекции не могли им помочь восстановить свою репутацию в глазах Командора Ордена. Брат Изидор умел так выстроить свой доклад, что у архиепископа почти не возникало вопросов для уточнения отдельных моментов. Кроме этого, у секретаря всегда была наготове необходимая справочная информация, как по теме доклада, так и по текущим проблемам Ордена. Но, самым главным было то, что брат Изидор не претендовал на роль советника, чем окончательно завоевал доверие Берхарда, не любившего, когда ему навязывают какие-либо идеи. Завершая перечень достоинств секретаря, можно было упомянуть, что он никогда не лебезил перед своим всемогущим шефом.
Временами, у архиепископа возникали мысли о том, что один человек не может быть сосредоточением всех возможных положительных качеств. Какая-нибудь червоточина должна была отыскаться. Он даже поручил установить тайное наблюдение, в том числе с применением технических средств, но ничего подозрительного выявлено не было. Точнее, ничего особо подозрительного. Брат Изидор не был склонен соблюдать целибат, и это очень быстро выяснило наружное наблюдение. На стол Берхарда легли неопровержимые доказательства его прелюбодеяний, совершаемых с теми из жительниц Остгренца, кто не был отягощён высокими
моральными устоями.
Перед архиепископом возникла дилемма. С одной стороны, секретарь с такими профессиональными качествами служил у него впервые, а с другой стороны, брата Изидора требовалось примерно наказать. В конечном итоге Берхард собрался принять окончательное решение после того, как лично исповедует провинившегося священника. Для любого из братьев Ордена это была великая честь, и брат Изидор с радостью согласился. На исповеди он без утайки рассказал о своём грехе, покаялся и сам попросил наложить на него строгую епитимью.
Архиепископ знал, что целибат не входил в число строго соблюдаемых ограничений, и что монахи втайне бегают в город к продажным девицам. О таких похождениях было не принято говорить своему духовнику, в шкафу у которого вполне мог пылиться точно такой же скелет. Раздумывая над епитимьей, которую следовало наложить на брата Изидора, Берхард задал вопрос, готов ли он впредь избегать плотских отношений с женщинами, и был потрясён ответом. Нет, сказал ему тогда священник, я человек из плоти и крови, дух мой пока ещё слаб и не одержал верха над греховной по своей сути человеческой природой. После таких слов архиепископ велел убрать наружное наблюдение и больше не фиксировать каждый шаг своего секретаря, а компрометирующие видеоматериалы были стёрты из всех архивов.
– Монсеньор, – произнёс вошедший в кабинет брат Изидор и склонил голову в полупоклоне. – Дозволено ли мне будет начать сразу?
– Нет. Сначала решим вопрос с одним из послушников. У меня возникли серьёзные основания для подозрений. Даже, больше, чем подозрений: я уверен в его предательстве. Вы знаете, что делать, брат Изидор.
– Разумеется. – Едва заметно кивнул секретарь. – Мне нужны его приметы.
– Один из тех, что перестилал постель. – Принялся вспоминать Берхард. – Тот, который пониже ростом. Был одет в новый, по-моему, даже не стиранный ни разу балахон послушника.
– Этого достаточно. Я справлюсь у брата-кастеляна, кого сегодня отправляли к вам в услужение, и проведу собственное расследование.
– Думаю, расследование ничего не даст. – Скептически покачал головой архиепископ. – Это очень хитрый пройдоха. Он, наверняка прикинется невинной овечкой и станет всё отрицать. Сделайте так, чтобы я больше никогда его не видел.
– Как прикажете, монсеньор. Больше распоряжений не будет?
– Пока нет. Я готов заслушать доклад.
Хорошо изучивший привычки архиепископа Изидор, догадался о его намерении побыстрее закончить с текущими делами, и стал подавать информацию в предельно сжатой форме:
– В Энгельбруке обостряется противостояние между элитой дворянства и наиболее состоятельными представителями купеческого сословия. И те и другие позиционируют себя, как оппозицию его светлости, герцогу Кэссиану. Дворянские круги говорят об этом открыто, критикуя герцога за соглашательскую позицию с политикой Остгренца, которую напрямую ассоциируют с вами, монсеньор. Купечество постепенно осознаёт свою силу, основанную на значительных денежных средствах, и мечтает о передачи власти в Энгельбруке Городскому Совету. Дворянство Западного герцогства считает своей задачей смещение герцога Кэссиана и пересмотр границ сложившихся после окончания Войны Сеньоров.
Сословные противоречия не дают объединиться обеим оппозиционным партиям, и это играет нам на руку. Однако, если предположить, что представители дворянской партии начнут переговоры с купечеством о финансировании военного переворота, очень возможна ситуация, когда старые враги смогут найти друг с другом общий язык. В этом случае вероятен скоротечный, но кровопролитный конфликт, в результате которого значительная часть Западного герцогства станет нестабильным регионом в течение нескольких длинных сезонов. Прямой угрозы для Остгренца не предполагается, но на авторитете верховной власти этот конфликт, безусловно, отразится. – Изидор сделал паузу, чтобы дать архиепископу время на осмысление услышанного.
Ничего нового для себя Берхард не почерпнул. Ситуация в Энгельбруке не менялась последние полвека, с тех пор, как архиепископу удалось внедрить своих людей в ближайшее окружение герцога Сандалфа – отца нынешнего властителя Западных земель. Позже, когда пришло время обучать его наследника грамоте и придворному этикету, эти люди стали учителями и наставниками юного Кэссиана. Настойчиво и незаметно для окружающих, они привили ему отвращение к военным играм и заинтересовали поисками мирных способов решения политических проблем.
Воспитание принесло свои плоды, когда Кэссиан принял герцогскую корону отца. Для того чтобы наследник получил власть в нужный момент, агенты Берхарда аккуратно устранили Сандалфа с политической арены. Несчастный случай на охоте был смоделирован и разыгран, как по нотам. Предназначавшееся кабану копьё вошло отцу Кэссиана в шею и пробило гортань, лишив возможности вымолвить, хоть слово. Одновременно с этим была серьёзно скомпрометирована невеста наследника, происходившая из древнего рода, всегда служившего опорой трону западных герцогов ещё со времён основателя нынешней династии – Герберта.
